"Три сестры" ("Les trois soeurs") - Франция
Режиссер - Валерия Бруни-Тедески
Автор - Антон Чехов
Премьера - 2015 г.
Не знаю, почему сейчас, когда каждый день приносит все новые и новые спектакли, которые заботливо собираются на жёстком диске, но пока не смотрятся, не знаю, почему сейчас решила посмотреть не театральную версию "Трёх сестер" Комеди Франсез (которая, наконец, оказалась в моих руках), а телеверсию. Из той серии телеверсий, где берется пьеса и каст из спектакля КФ и другим режиссером снимается авторская версия, ничего общего с версией театральной не имеющая. О "Дон Жуане и Сганареле" в этой серии уже писала, теперь вот "Три сестры" режиссера Валерии Бруни-Тедески.
Сразу скажу, что спроси меня о фильме "в целом" - не взялась бы рекомендовать (в отличие от того же "Дон Жуана"). Слишком уж разорванный, неровный, не складывающийся в единую интерпретацию. Очень несбалансированный в актерских работах Но. Огромное "но". Здесь есть такие сцены, от которых ком к горлу подступает. Сцены, перекрывшие для меня, пожалуй, все виденные прежде версии этих чеховских сцен.
Но сначала о "странностях" постановки. Прежде всего, здесь напрочь купирован третий акт. По фильму (если забыть о первоисточнике) это не бьёт совсем. В конце концов, актом больше, одним меньше - не все ли равно? Пускай! Но автоматически это бьёт линиям персонажей. Например, начисто выбрасывает из истории Ольгу. Из остатков текста и диалогов роль у Флоренс Виала просто не способна сложиться. Но, если быть честной, то и по первому-второму актам ее работа внимания не привлекала.
В отличие от Андрея (Стефан Варюпен). Вот уж чью работу было по-настоящему жалко. От роли - спасибо режиссерским ножницам - остались рожки да ножки (минус, к примеру, вся линия с Протопоповым). Но зато эти "рожки и ножки" на крупных планах сыграны ух как круто. Своеобразный Посторонний на чеховские тексты. И есть с ним очень красивая и точная режиссерская сцена. Безсловесная. Из четвертого акта. Андрей гуляет с Бобиком (ему на вид лет шесть) в лесу. Ну, как гуляет? Лежит на земле, устремив глаза в небо. А смеющийся Бобик, забрасывает его землёй. У "изголовья" - тоже лежащие на земле две скрещенные палки...
Очень странно вычерчена в фильме линия Маши и Вершинина. Ну никак не могу я заподозрить Эльзу Лепуавр и Мишеля Вюермоза в отсутствии актерских талантов. (Московские зрители в рамках проекта TheatreHD видели ее в ролях Клитемнестры и Лукреции Борлджиа, а его в роли Сирано). Но что-то катастрофически не сложилось. Что привлекает эту женщину в этом мужчине? Обратный вопрос, пожалуй, послабее, поскольку Эльза Лепуавр в любой роли будет притягивать мужские взгляды. Но где здесь Маша? Где здесь Вершинин? Где здесь хоть любовь, хоть страсть? Не знаю. Чем принципиально (кроме текстов и мыслей) отличается здесь Вершинин от того же Кулыгина Жиля Давида? К слову, последний играет и в "Трёх сестрах" Брауншвейга, которые недавно выложил в открытый доступ "Одеон", но играет уже не Кулыгина, а Чебутыкина.
А вот Чебутыкин в фильме хорош. Бруно Раффаэлли существует несколько обособленно от других. Мир Чебутыкина - это мир воспоминаний. Порой кажется, что он и остальные существуют в разных временных пластах, одновременно сошедшихся в одном пространстве. Едва ли не единственная, с кем он контактирует в фильме напрямую, - это Ирина. Но Ирина ли? Или всё-таки ее мать, на которую дочь так похожа. Воспоминания настолько смыслооьразующи для этого Чебутыкина, что на именины он приходит не с самоваром - с видеопроектором (на пленке, естественно, - хроники из жизни Москвы). А во втором акте, пока святочное ожидание других сменялось вакхическим угаром под "Bella ciao" (мощнейшая сцена фильма - одновременно зажигающая и опустошаются - точнейший эпиграф к Авиньонскому фестивалю этого года, чьей темой объявлены "Эрос и Танатос"). Так вот,в это время в полном одиночестве Чебутыкин крутил себе киноленту с очень предсказуемым, грешащим против всех законов времени (временные маркеры в фильме предельно конкретны - май 1896, февраль 1897, сентябрь 1901) сюжетом - домашние съёмки юной матери трёх сестер, так невозможно похожей на Ирину. И танцует с Ириной, опускающей голову ему на грудь. И за танцем наблюдает из темного угла Соленый. И видит одиноко вальсирующего с воображаемой партнёршей Ивана Романовича...
И наконец, вот оно. То самое, что не просто не позволяет мне отмахнуться от этой экранизации "Трёх сестер", но заставляет уже - не помню какой раз за несколько дней - пересматривать отдельные сцены.
Тузенбах. Соленый. Ирина.
Я не знаю, просторен этот треугольник в спектакле - буду смотреть. Но я знаю, что игра Лорана Стокера, Эрика Рюфа и Жоржии Скалье меня не отпустит долго.
Первый акт проходил и для этой линии довольно ровно, без неожиданностей. Хотя внутренние маркеры сработали и отметили этих троих (плюс Варюпен, плюс Раффаэлли). А дальше был второй акт и две важнейшие сцены (помимо "Bella ciao") - небольшой обмен репликами между Тузенбахом и Солёным и объяснение Соленого с Ириной. И был акт третий (четвертый) со сценой прощания Тузенбаха и Ирины и сценой дуэли.
То, что Лоран Стокер - отличный актер - было понятно и по ролям Британика и сэра Тоби. Об Эрике Рюфе по "Лукреции Борлджиа" я понимала только, что он хороший актер (не более). Жоржиа Скалья в ролях Юнии и Виолы была красива, трогательна и мила - опять же не более. В чеховском же треугольнике был показан такой актерский класс, что я уже раскаялась, что до сих пор не осмелилась посмотреть на Стокера-Фигаро. Что я уже оплакала уход (в этом сезоне) из КФ. Что я уже, грешным делом, подумала: как жаль, что Эрик Рюф (ещё и отягченный руководством КФ) последние годы куда больше ставит, чем играет...
Соленый... Едва ли прежде я видела Соленого, который был столь необособлен от других персонажей. Соленого, который не скатывался бы в жестокий шарж или не обращался бы в некоего полумистического черного человека, вариацию рока. Соленого, предельно открывающегося перед Ириной, почти получающего ответное чувство, но всё-таки отброшенного.
Вот это последнее - возможно, ключевой момент треугольника, объясняющий все дальнейшее. Впервые треугольник становится равносторонним. Не просто Ирина отказывает Соленому и принимает руку Тузенбаха, вызывая ревнивую коллизию. По сути, она отказывает тому, к кому испытывает сильное чувство (влечение), и даёт согласие тому, кого не любит. И оттого невероятно логичным и офигительно красивым выглядит решение дуэли, которая из внесценического события становится сценическим.
Но к дуэли ведут и другие сцены. И сцена Тузенбаха и Соленого из второго акта - это мастер-класс по актерскому мастерству. Полностью на крупных планах, переходящих от одного лица к другому. Реплика за репликой. Взгляд за взглядом.
- ...всё-таки вы мне симпатичны
- а вы мне - нет
И улыбка. И другая улыбка. И пауза...
Диалог двух равных. Не диалог - дуэль. Первая из двух. Прощупывание соперника. Поиск болевых точек. Для этой дуэли не нужно оружия, как для второй дуэли уже не понадобятся слова. Два прекрасных человека, которые в разговоре пытаются установить, до куда каждый из них готов дойти. Ради другого. Готов ли ты совершить для меня самое сложное, невозможное? Ты готов убить? И ответ получен.
И будет прощания с Ириной (в узкой кабине автомобиля, а от того на одних только крупных планах. Глаза в глаза). Будет ли в нем надежда? На мгновение, безумная будет. В тот миг, когда уже произнесено "ты меня не любишь", но ещё не услышано возможное возражение. И конечно, его не будет. Зато будут красивые, проникновенные, но такие ненужные и убийственные слова о дорогом рояле и потерянном ключе. Мини-монолог Ирины, но в фильме мы воспринимаем его через крупный план Тузенбаха: разрыв взглядов, потеря контакта, затухание взгляда, погружение куда-то глубоко в себя, предельное одиночество и выныривание из него с уже принятым решением. Принятым не сейчас, давно. Но сейчас выдернутым из внутренней глубины. Оттуда, где это решение было осознано и понято другом-противником.
И дуэль. Невозможная безмолвная просьба остаётся невозможной. Человек не может убить человека. Не хочет. И человеку остаётся единственное. Просто посмотрите. Я не готова пытаться словами передать эти взгляды,это напряжение, эти улыбки, это освобождение. Эту ответственность.
И дальше снова: на что ты готов ради меня? Не на убийство. Но на признание в убийстве. Она о самоубийстве не узнает.
А Ирина Жоржии Скалье - та самая Ирина, вокруг которой могли сойтись эти прекрасные, живые люди. Та самая Ирина, которая могла их погубить. Без желания, без намерения. Она отражает каждого из них: актриса как-то неуловимо меняется от сцены с одним, к диалогу с другим. Словно лёгкая рябь пробегает по ее лицу, снимая с него слой за слоем. Смотришь на игру актрисы и понимаешь, почему больше десяти лет назад она получила "Мольера" за эту роль.
...шесть лет из года в год до съёмок фильма играли артисты этот текст. Наверное, подобное даром не проходит и рождает такие роли. Такие сцены. Пойду-ка пересмотрю их.
P.S. И да, наконец, это тот случай, когда есть перевод на русский (делали для "Культуры"), хотя кто из нас не помнит чеховского текста?)